Когда умирают слоны - Страница 24

– На этой кухне сидело столько знаменитых людей! – усмехнувшись, поделился Мераб. – Здесь бывали писатели, поэты, художники, актеры. Словом, много известных людей. Говорят, даже сам Тициан Табидзе. Сюда, к моему отцу, приходили актеры после удачных спектаклей и музыкальные исполнители, гостившие в нашем городе. Зураб Церетели тоже был гостем на нашей кухне и оставил свой автограф вон на той тарелке. А однажды пришел мой тезка – великий Мераб Мамардашвили, наш известный философ. Он просидел весь вечер в углу, как раз на вашем месте. Через две недели после этого умер, но у нас принято показывать место, где сидел этот достойный человек.

Хозяин, постелив красную скатерть, поставил на стол различные закуски и три прибора по разным краям стола.

– Мы кого-нибудь ждем? – полюбопытствовал Дронго. – Или вы хотите пригласить нашего охранника?

– Он уже поел, – возразил Мераб. – И к тому же парень на службе, а значит, не сможет попробовать моего вина. Мы будем ужинать с вами вдвоем. Я думал, что вы сумеете уговорить вашу гостью остаться на ужин, но она ушла.

– Торопилась к больному отцу, – пояснил Дронго.

– Это похвально, что вы не стали настаивать, – кивнул Мераб.

– Так третий прибор все-таки для нее?

– Нет. Она ушла, и я мог бы его убрать, но в этом доме на столе всегда стоит лишний прибор как забота о случайном прохожем, который может зайти, или друге, которого мы давно не видели.

– Хорошая традиция, – оценил Дронго, – садитесь же, иначе я умру с голода.

Мераб протянул руку и достал откуда-то сверху две вытянутые бутылки с длинными узкими горлышками. Поставив их на стол, принес три стакана и разместил их рядом с приборами. Затем наполнил стаканы вином из первой бутылки и только после этого уселся напротив Дронго.

– За ваше здоровье, – поднял он свой стакан. – Можем начать ужин.

Дронго улыбнулся и, чокнувшись с хозяином, попробовал вино. Оно было терпким, сладким и явно пьянящим.

– У вас хорошее вино, – одобрил он.

– Я сразу понял, что вы тонкий ценитель вин, – отозвался Мераб, – не зная, чем вы занимаетесь и зачем приехали. Но раз вы друг Нодара и Тамары, то, значит, прибыли сюда по очень важному делу, и я желаю вам успеха. Попробуйте мое лобио. Я обжариваю лобио по собственному рецепту, вместе с орехами. И только после этого готовлю его традиционным способом.

– Спасибо. Вы давно знаете Тамару?

– Несколько лет. Она часто приходит сюда, когда здесь останавливаются их гости.

– А у вас часто останавливаются их гости? – тут же уточнил Дронго.

– Не ловите меня на слове, – нахмурился Мераб. – У меня обычная гостиница, и я не имею никакого отношения к вашим играм. Но когда меня просят, я отдаю мой дом для приехавших гостей. И не вижу в этом ничего позорного.

– Извините, батоно Мераб, если я вас обидел. За ваш дом. Мне он очень понравился. Я уже понял, что вы из тех людей, кому могут доверять не только ваши друзья, но и все порядочные люди. За ваше здоровье!

Мераб удовлетворенно кивнул и осушил свой стакан.

– Сегодня меня чуть не убили, – сообщил Дронго, – и, кажется, я абсолютно случайно остался жив. Наверно, поэтому у меня сегодня несколько мрачный юмор.

– Вас хотели убить? – нахмурился Мераб.

– Да. Взорвали автомобиль, в котором я должен был приехать к вам. Вместо меня погиб очень достойный человек, отец двоих детей. Каждый раз, когда случается нечто подобное, мне кажется, что я как вечный горец, который получает часть жизни от погибшего человека. Словно, умирая, тот передает мне частицу своей энергии.

– Я не знаю, о каком горце вы говорите, – признался Мераб, – но если он погиб вместо вас, то думаю, что вы правы. Если это был хороший человек, то вы должны особенно постараться, чтобы жить сразу за двоих. И быть достойным его памяти. Возьмите сациви. Говорят, моя мать лучше всех готовила сациви. Я многому у нее научился.

– Очень вкусно, – попробовав сациви, сказал Дронго. – Давайте выпьем за погибшего. Говорят, что он был замечательный человек. К сожалению, я знал его только несколько часов.

– За погибшего. Как его звали?

– Отар Джибладзе. Полковник Джибладзе. По телевидению должны были показать, как от взрыва сгорела его машина. Она была припаркована у здания Министерства обороны.

– Я уже несколько лет не смотрю телевизор, – признался Мераб, – поэтому не знаю, что там показывают. И не хочу знать. Все, что мне нужно, я узнаю от соседей или приехавших гостей. А смотреть, как убивают достойных людей или сжигают их машины, мне совсем не нужно. Я и так знаю, что не все нормально в нашем мире. И уже очень давно.

Дронго промолчал. Потом довольно долго сосредоточенно жевал и молчал. Наконец неожиданно спросил:

– Как вы считаете, батоно Мераб, кто виноват в том, что все именно так происходит?

– Вы имеете в виду вообще в мире или конкретно в Грузии? – усмехнулся Мераб, разливая вино из второй бутылки.

– Я имею в виду конкретно Грузию, – пояснил Дронго.

Мераб поднял свой стакан, разглядывая на свет его содержимое.

– Раньше мне казалось, что виноваты конкретные люди. Наше прежнее руководство, не сумевшее договориться со своим собственным народом. Наш бывший президент Гамсахурдиа, отпугнувший людей радикализмом своих решений. Наш нынешний президент, не сумевший наладить нормальную жизнь. Мне казалось, что виноватых достаточно много. А потом я понял, что виноват только один человек – это я сам. Только я, и никто другой. Если я позволяю политикам манипулировать моей жизнью, делать все, что они делают, то и не имею права жаловаться. Раз я молчу, то, значит, с ними согласен. Мой друг Чабуа Амираджиби не был согласен с прежним режимом, когда на площадях стали сжигать его книги. И он об этом открыто заявлял. А его сыновья взяли в руки оружие и пошли защищать истины, о которых говорил их отец. Один из мальчиков погиб. Чабуа очень тяжело переживал смерть сына. Но даже такой страшной ценой отстаивал право на свою истину.